Оцепенение страха и торжество обретенного выхода наконец отпустило, и  Морхэйн почувствовала, что по щекам что-то течет. Горькая улыбка искривила губы жрицы - поскольку ее руки были привязаны, она даже не могла украдкой вытереть лицо. Понадеявшись, что полумрак достаточно хорошо скрывает ее, дампиресса запрокинула голову, чтобы не хлюпать носом, и пожелала Габриэлю не возвращаться подольше.
- Я... Леди Морхэйн, простите меня, это был дурацкий вопрос... Если вдруг такое случится, я бы хотел... хотел попробовать поговорить с вашими богами. Я очень надеюсь на их мудрость.
- Забыли, - голос женщины прозвучал отчужденно. После этого она некоторое время молчала, а после паузы заговорила уже другим, деловитым тоном.
- У нас есть цель, Анаэль. Нет, у _меня_ есть цель. Я вижу, ты напуган, и уже сейчас освободила бы тебя от обещания, но не могу. Твой бог еще не дал мне ответа, и у меня еще есть надежда, что он сможет как-то посодействовать моему замыслу. А я не собираюсь принебрегать ни одной силой, способной что-то изменить. Если он скажет "нет" - ты можешь считать себя свободным. Вряд ли мои боги будут в этом случае иметь что-то против тебя. Я же буду искать способы дальше, и не важно, будет ли у меня армия верных мне или я буду одна. Лучше я погибну, пытаясь разрушить Стену, чем буду медленно задыхаться оставшиеся мне годы. Но один, даже дампир, стоит много меньше, чем команда. Поэтому я в чем-то завидую кантасцам, и, пожелай они разделить мою цель - привлекла бы их на свою сторону, даже если мне пришлось бы поклониться твоему ненавидящему меня брату. Я не имею права отказаться ни от какой помощи. А что до твоей идеи поговорить с моими богами - возможно, Госпожа и снизойдет до тебя... - Морхэйн издала что-то среднее между смешком и вздохом. Пожалуй, ей было бы даже любопытно послушать этот разговор, хотя ни для нее, ни для священника он с большой вероятностью ничем хорошим бы не закончился.

Анаэль промолчал. Морхэйн тоже молчала, слишком устав от вынужденного плена и неудобных разговоров. И в то же время она была благодарна за веревки, удерживающие ее в кресле. Так хотя бы не приходилось решать, хочет ли она подойти к человеческому священнику и еще раз осмотреть его раны, а на самом деле - почувствовать то странное, исходящее от него тепло. Находиться слишком близко означало подвергнуть его опасности. Дампирессе на какое-то мгновение даже захотелось, чтобы Анаэль струсил, отказался спрашивать для нее и помогать ей. Это позволило бы больше не встречаться с ним, кроме как случайно. Возможно, со временем его чары бы развеялись, и с ними ушло бы непонятное для холодного разума жрицы стремление быть доброй к нему.
Я не могу позволить себе доброту... - мысленно прошептала Морхэйн, сжав губы. - И не могу позволить себе страх за кого-то. В ее памяти еще слишком свеж был тот панический ужас, который она испытала, очнувшись в путах. И, как ни мучительно это было признать, в тот момент она не думала о своей цели, а только о светловолосом священнике, о хрупкости его жизни. Она, дампиресса, испугалась за человека.
Морхэйн инстинктивно попыталась поднять руки, чтобы потереть виски, и веревки впились в запястья.
Хоть бы Габриэль пришел... - с невеселой усмешкой подумала она. - Присутствие врага так бодрит...
- Леди Морхэйн, Отец ответил, что поможет нам.
Так вот чем объяснялось молчание. Какие у них загадочные ритуалы... - женщина нервно облизнула губы, давая себе хоть немного времени разобраться с нахлынувшими чувствами. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. От того, что Анаэль все-таки впутался в это тяжелое, опасное и почти безнадежное дело, в случае неудачи грозящее ему мучительной смертью. От того, что теперь ей не удастся избавиться от общения с ним. От того, что им просто придется общаться, повязанным общей целью заговорщикам. От того, что теперь они связаны - и с этим ничего не поделаешь.
Морхэйн мысленно досчитала до десяти и вымученно улыбнулась.
- Мы сделаем это, Анаэль, - прошептала она. - И я заплачу тебе за твою помощь так дорого, как смогу.

Молчание повисло в комнате, нарушаемое только потрескиванием последних не погасших свечей. Они сказали друг другу все, что могли, еще раз подтвердив свой договор. И все же Морхэйн отчаянно хотелось услышать что-нибудь еще. Уверения в преданности? Обещания, что все будет хорошо? - жрица скривила губы, пытаясь насмешками над собой заглушить эту странную жажду. Ей хотелось просто услышать его голос. И пусть он говорит о чем угодно - о боге, о брате, о своих опасениях - она будет слушать его. Наверное, это единственное выражение симпатии, которое позволит ей Госпожа.
Внезапно тишина нарушилась звуком открываемой двери. Мысли дампирессы мгновенно изменили направление. Кресло стояло спинкой к двери, и ей было не видно, кто это. Это мог быть незабвенный Габриэль Корф, а могли быть и жаждущие ее крови кантасцы. Жрица попыталась вспомнить как можно больше подходящих и не слишком разрушительных древних слов, если вдруг понадобится обороняться, но как назло на ум не приходило ничего годного. Ничего, что не задело бы Анаэля. Морхэйн скорее дала бы пытать себя, чем причинила вред раненому светловолосому священнику, хоть он и смущал ее дух.
- А я-то думал, что самый сильный тут дампир.
Это был все-так Корф. Подойдя к постели брата, он оказался в поле ее зрения, и дампиресса отметила, что молодой человек выглядит потрепанным. Убедившись, что прямой опасности нет, Морхэйн позволила себе слегка расслабиться. Когда глава сопротивленцев принялся ходить вокруг нее кругами, не сводя с нее пристального ироничного взгляда, она только плотнее сжала губы.
- Надо же, я восхищен вашей выдержкой. Вы умеете удивить.
Графиня фон Нахт слегка растерялась. Она ожидала чего угодно - от ядовитых насмешек над ее беспомощным положением до удара - унизительного или на поражение. Морхэйн вполне могла понять, если бы Корф ради перестраховки решил избавиться от нее. Но за усмешкой хозяина положения чувствовалась некая противоестественная для ненавидящего ее искренность. И дампиресса взяла это на заметку. Внешне она сохраняла ледяное спокойствие, пока Корф отвязывал ее. Теперь можно было не думать о безопасности Анаэля - этот вспыльчивый брат, не скрывающий своего раздражения и все же рискнувший прийти к ней за помощью ради предмета раздражения, не даст священнику погибнуть.
- Итак, господа. Через несколько минут я отведу леди наверх. Анаэль, ты будешь тут до выздоровления. А потом я попрошу дядю, чтобы он приковал тебя к органу в церкви, дабы ты не совался, куда не следует!
- Надеюсь, ты помнишь все, что я рассказывала тебе о лекарствах... - жрица поднялась с кресла, чуть не зашипев от боли в затекших ногах и спине. Чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за высокую спинку. - Если ты хочешь обезопасить своего брата от некоторых неприятных последствий яда моих деревьев - воспользуйся ими. А если этот молодой человек, - женщина кивнула на Лиавира, - решит остаться с вами в качестве врача - я пришлю ему пару рецептов. Использовать их или нет - дело ваше, но в лесу водится много всякого, от чего невозможно быстро подобрать противоядие.
Не то чтобы Морхэйн хотелось облагодетельствовать кантасцев - но этот седой юноша чем-то цеплял ее, а робкий иномирянин мог со временем оказаться полезным.
- Анаэль, - женщина напоследок взглянула на священника, может быть чуть более тепло, чем хотела. - Я настаиваю, чтобы ты выздоровел.
Сказав это, Морхэйн прошла к двери, взяла свой плащ и повесила за спину меч.
- Идем, - обратилась она к Габриэлю Корфу.

Последние слова Морхэйн крутились у него в голове.
И я заплачу тебе за твою помощь так дорого, как смогу
Священник задумался - чем же могла заплатить ему эта благородная дампиресса? Жизнью? Но ему не нужна ничья жизнь. Богатством? Но в этом мире в нем нет смысла, а в другом, возможно, оно будет не ценно. Покровительством? Но какой в нем толк: священника и так не трогают. Отношением как к равному? Но разве ему это нужно? И тут Анаэль даже задохнулся от бредовости, наглости и преступности своей мысли: эта цена - принять его Бога. На первый взгляд ничего страшного в этом не было, все таилось глубже. И практически означало добровольно перестать быть дампиром. Не быть жрицей своей опасной богини. Не мучать людей. Не создавать чудовищ. Отказаться от своей сущности. Это была слишком жестокая цена, и Анаэль молчал. Нет, он не посмеет просить Морхэйн об этом. Даже думать он не посмеет. Не посмеешь же, да, Анаэль?
Старший Корф вздрогнул от звука открывающейся двери. Это был его брат, сам на себя не похожий. Священник хотел было спросить, что с ним, но младший только скользнул по нему равнодушным взглядом и приказал молчать. Не то, чтобы Анаэль хотел слушаться Габриэля. Но разве будет лучше, если он начнет возражать? Он так сильно хотел положить конец этой многолетней вражде между ними. И священник молчал. Даже когда брат заметил следы от царапин. Анаэлю так сильно хотелось оправдаться перед ним. Он не хотел, чтобы кантасец знал, каким чудовищем стал старший брат. Священник беспомощно вжался в кровать под тяжелым взглядом. Ему показалось, что Габриэль все понял.
Но тот тоже ничего не сказал, и отправился освобождать дампирессу. Неприятный разговор откладывался на неопределенное время, и старший Корф только молился, чтоб разговор все-таки состоялся. Ведь брат мог оставить его здесь в комнате и ни разу не появиться. И только в последних его словах, адресованных священнику сквозь раздражение и неприязнь, чувствовалась искренняя забота.
- Анаэль, я настаиваю, чтобы ты выздоровел. - здесь заботы чувствовалось на порядок больше, а Анаэль снова призадумался, разве так разговаривают с человеком, который нужен только для дела? Он постарался улыбнуться ей как можно более ласковее: - Спасибо. Даже если дядя прикует меня к органу, я не подведу вас... Госпожа. - Священник с успехом выдержал злобный взгляд предводителя кантасцев, брошенный на него после этих слов. Теперь даже сомневаться не приходится - непримиримый враг дампиров при первой же возможности прибежит сюда выносить ему мозг из-за лояльности к "этим тварям". Пусть так. Но хоть не оставит брата без попытки примирения.

==============>  Бедные тени [дома] » Заброшенный дом.

Фай стремительно направлялся к начальственной двери, боясь растерять всю свою злость по дороге. Только юноша попытался постучать, как тут же мгновенно дверь распахнулась, и чья-то сильная рука прямо втянула его в дверной проем. Увидев перед собой лицо Габриэля, разведчик попытался начать ругаться, но тот просто слова не дал ему сказать! Шулер беспомощно барахтался в потоке информации и все, что он смог воспринять - это взять лекаря, показать ему его комнату, превратиться в начальство и - что самое приятное - развлекаться с дампирессой. Зачем это все, шеф расскажет потом. Да ну и не особо хотелось знать, что он там расскажет. Главное, что дампиресса - его. Фай расплылся в улыбке и закивал.
Когда опомнился, он уже стоял перед закрытой Корфовской дверью с незнакомым парнем.
- Я Фай, - представился разведчик. - Сейчас найдем тебе комнату.
Он повел паренька по коридору, показывая, где у них кухня, где кладовая и так далее. Наконец, они дошли до жилых комнат, где Шулер заглянул в одну и сообщил новому знакомому, что отныне и во веки веков это будет его комната. Оставив лекаря осматривать жилье, разведчик поспешил побыстрее спетлять к общему залу, где, приняв облик Габриэля Корфа, стал ждать пленницу и ее конвой.

==================> Кантамблокъ [идиоты] » Центральный зал.