Бессоница создала папку "Колыбельные" на плеере...

Где купить имбирь к чаю? Я ж иначе не дотяну до пятницы....

Если бы я сушила полынь, а не мяту, то получился бы абсент. Впрочем, мятная настойка, скипающая на огне, может быть и лучше абсента...

Философия возникает тогда, когда наступает кризис,когда стаивтся под сомнение очевидное. Вот с прашивают себя философы: "Что такое бытие?", "Что значит быть?". И ищут они ответы...

Что же надо с осбой сделать, чтобы усмониться, что ты сам есть? Я, вот, сижу за твёрдым столом, который до  последеней доски реален, и понимаю, что не понимаю, как можно подумать, что тебя нет? Может, я просто пью не те таблетки?

Прототип удалил меня из друзей, а глазастые кусты нашил своё второе дыхание.

Музыкальная сказка, однако...

Слова то лились бурным потоком, перебивая друг друга, спотыкаясь и падая на пол, гулко ударяясь о плитку, то замирали на губах и дрожали от страха. Как объяснить то, что самой непонятно? Как сказать так, чтобы поняли? И правильно поняли. Инга в очередной раз замолчала, не зная, что делать.
Казалось, так просто: приходишь, говоришь, что хочешь поступить на платное отделение и тебя берут. Одна проблема – оплатить. Но, вроде есть её решение. Денег как-нибудь наскребём.
Напротив сидел человек и перебирал бумаги, что-то говорил входящим людям,  что-то отмечал. Будто и не было Инги, сидящей на самом краю стула и пытающейся поступить. Серые, как холодный лёд, серые, как бесчувственный камень, глаза смотрели сквозь  девушку, бледную и взволнованную.
- Ну, к вам же можно поступить? – пробормотала она, опустив взгляд в равнодушно-коричневый пол.
Шуршание бумаг, скрежет карандаша по листам. «Уйти?» - мелькнула мысль. – «Но… зря всё? Я же пришла… Они же должны меня взять!..»
Какие-то женщины входили, приносили документы на подпись, разговаривали тихо-тихо и уходили быстро, будто испарялись. «Я, как всегда не вовремя!» - с досадой поняла Инга, привставая со стула и собираясь навсегда покинуть это место.
Никогда не думай, что знаешь всё наперёд. Не зарекайся. Шаг к двери – и девушка спиной ощутила, что человек всё это время следил за ней, а сейчас пристально смотри ей вслед. «Что будет, если повернусь?» - она обернулась.
- Так вы хотите получить бумажку, кричащую о том, что вы музыкант, или вам нужен опыт, знания? – вопрос в лоб.
Прямой, даже острый вопрос. Инга растерялась и попятилась назад, будто не хотела отвечать правду. Не хотела признавать. Или… просто не знала, что ждут от неё.  А кристально-прозрачные глаза впивались и требовали ответа. От них некуда было деться.
- Да, - прошептала девушка. – Мне нужен опыт. Где я его ещё могу получить.
На бледном лице мужчины промелькнула тень улыбки, словно он прочитал между строк тайное, старательно скрываемое. А дальше… а дальше последовали ещё вопросы:
- И вы планируете совмещать с основным образованием? А оплата? Как у вас будет с оплатой?
Будто беззвучный смех, будто он знает всё и лишь издевается, задавая эти вопросы. «Дать бы ему по роже!» - Инга сжала губы и холодно ответила:
- С оплатой проблем не будет. Как и с посещением занятий. В конце концов – это мои проблемы.
Серый взгляд отпустил девушку и снова уткнулся в бумаги: он всё понял. Убедился ещё раз, что не ошибся. Как обычно. Это становилось скучно. Всё скучнее из года в год. Хотелось разнообразия. Сложив руки на груди и откинувшись на спинку кресла, Шталь будто невзначай проговорил:
- Ваши истинные цели – ваше личное дело. Я дам вам шанс. Бюджетное место. И индивидуальный график работы. Тяжёлый график тяжёлой работы, - он сделал ударение на последнем слове. – Не знаю, поможет ли это вам, но шанс ваш.
«Он говорит о шансе учиться? На бюджете?» - Инга раскрыла рот от удивления. «Что всё это значит???»
- Заполните бумаги. Помните, у нас никого не отчисляют. Можно только самому уйти, - мужчина протянул кипу и вновь ушёл в работу, словно и не стояла перед ним девушка, дрожащей рукой, взявшая документы.
Дорога домой была бесконечной. Разве можно поверить, что так бывает? Что складывается так, как ты хотел. Как в сказке… Главное, быть положительным героем – они всегда выживают…

Дни потекли тройной вереницей, наполненной событиями, работой над собой и усталостью. «Не сдаваться!» - сцепив зубы твердила себе Инга, повторяя задание перед очередным отчётом. Где-то далеко всплыло воспоминание веселой атмосферы творчества, когда она впервые ступила на порог училища. Студенты играли на аккордеонах, сидя на подоконниках и успевали о чём-то весело болтать. Хотелось стать частью их общества. И вот… Мечта сбылась? Инга тут, играет и играет на фортепьяно в коридоре, периодически мечтая лечь на рядом стоящий диван и уснуть. Но… надо сдать. Надо пройти до конца.
- Как успехи? – бесконечная улыбка девушки, у которой не бывает проблем. – Устала? Кому сдаёшь?
- Ага, - кивнула Инга, отрываясь от фортепьяно. – Микешиной.
- О! – многозначительно протянула Милка и откусила неплохой кусок от шоколадной плитки – наверно, в ней секрет её жизнерадостности.
- Ну, сдадим, куда денемся, - попыталась улыбнуться Инга. – Главное, не Шталю сдавать. Вот ему точно ничего не сдам.
- А он и не принимает. Он же не ведёт ничего, - усмехнулась девчушка, продолжая поглощать шоколад.
- Почему, кстати, начальник не музыкант? – чуть со обидой спросила она, закрывая крышку фортепьяно и вставая.
- Ну, ты же видела, он в печатках ходит всё время, - почему-то Милка перешла на шёпот. – Знаешь, он на органе играет. Играл. Говорят, очень хорошо играл. А потом руки обжёг сильно чем-то, шрамы и всё такое. Играть ему тяжело… - со вздохом добавила девушка и доела шоколадку. – Удачи!
Милка ушла, а вопрос остался: кто ж такой Шталь? Какой-то немец что ли? Играл на органе… Точно не здешний – тут всего один орган. А чего он в их глухомани забыл? И как это тяжело – оказаться без возможности играть… когда душа только этим и живёт? Каково это?
Когда становится известна тайна другого человека, то начинаешь смотреть на него иначе. И вот уже глаза Шталя не бездушно серые, а устало-кристальные. И уже не так страшно встречать его в тёмном коридоре. Можно даже улыбнуться. Или нет. Не стоит. Он не поймёт. Будто кот, караулящий мышей.

Зачёт за зачётом, месяцы летят прочь. Приходит метель-зима. Снежинки падают на прохожих и таят на их горячих ладонях или украшают непокрытые головы. Инга гуляла по городу, наслаждаясь мгновенной свободой. Поводья опущены, кони летят по полю. Можно кружиться в вальсе с метелью, можно падать в объятия сугробов, можно… всё можно!
Взгляд зацепился за что-то знакомое. За то, что видел, но всё не решался рассмотреть. По противоположной стороне улицы шёл Шталь. В пальто и без шляпы. И потому озорные снежинки приземлялись прямо на чёрные волосы, строго собранные. Кружево зимы сплетало затейливый узор на широких плечах. Казалось, зима забавлялась, рисуя белым на чёрном.
Но дело не в этом: куда он идёт? Пока есть время, можно последить. Удивительно чувство, когда идёшь по чужим следам незамеченный. Неужели будет раскрыта ещё одна тайна Шталя?
Вечер приходит внезапно. Белое сменяется розовым и тёмно-синим. Звёзды устало загораются в бесконечности неба, обдавая прохожих холодом. Снежинки всё ещё задумчиво кружатся в свете фонарей, не решаясь скинуть розоватый наряд. Инга по привычке брела вслед за высоким мужчиной, неутомимо двигавшемся в ему одному известно цели. Он шёл домой. Всего лишь. Ничего такого. Но знать, где живёт музыкант с такой историй – это очень много.
Дом был самый обычный. Вроде бы. Старый такой домишко с высокими потолками, с обваливающейся лепниной, с окнами, сквозь которые зима входит погреться. Инга зачарованно смотрела, как покосившаяся дверь поглотила Шталя, а потом он прогнал из окон темноту. Если подойти к самому дому и приподняться на цыпочки, то можно будет заглянуть в комнату. Всегда же манит посмотреть в чужое окно – вдруг там что не так, как у тебя в жизни.
Инга так и сделала. Страх таился в груди. Но вот уже глаза видят обычную кухню, чайник на старой плите и чёрного кота на стуле. Всего-то. Даже неуютно. Но… это ведь кухня, а есть же ещё комнаты. Если обойти дом кругом, то… Инга оглянулась: забор, если только через него. Главное – не шуметь особо.
А за забором – двор. Самый обычный. Грязный, заваленный хламом. Отгороженный участок… Ничего интересно.
«Что это?» - Инга вздрогнула: вдруг полилась музыка. Она преодолевала щели в окнах и вытекала чёрной липкой рекой во двор, останавливаясь у самых ног девушки. Шаг назад. Нет, вот же окно, можно заглянуть… Ведь это же орган?... Миллион секунд на пару шагов. Еле поднялась на цыпочки и заглянула…
В огромном зале купеческого дома прекрасно помещался орган. И звучал божественно в этой глухой глуши городских трущоб. Шталь играл что-то явно своё. Чувствовалось настроение: усталость, грусть, тоска по прошедшему. Образы плыли чёрной рекой прочь, выбиваясь из-под пальцев. «Как он это играет? Столько нот одна за одной… Так быстро…» - ещё чуть-чуть приподняться и… увидеть. Увидеть вторую тайну Шталя.
Не было перчаток. Не было никакой травмы. Просто были пальцы. Длинные пальцы. Тонкие, обтянутые кожей, похожие на кости. И их было по десять на каждой руке…
Инга отшатнулась от окна, закрыв глаза, стараясь вычеркнуть из памяти жуткие руки, будто руки костлявой смерти. А музыка лилась, лилась бурным потоком, рассказывая всё больше и больше…
Надо быть готовым узнать больше. А Инга не была готова. Шаг назад, ещё шаг… Позади забор… Осторожно двигаясь вдоль него спиной, девушка искала калитку. Наконец, она нашла. Поворот ручки и… Бегом прочь!
Дверь с шумом захлопнулась. Девушка прикусила губу: теперь Шталь точно услышит, что тут кто-то бродит… И выйдет во двор… Бежать!
Но... не та калитка. Инга случайно вошла в отгороженный участок. Темнота колола глаза. Куда? Как выйти отсюда? Что здесь вообще? Инга огляделась, ощущая дикий стук своего сердца. «Кусты какие-то… Сад что ли? Если розы, то надо не оцарапаться,» - подумал девушка и начала искать калитку.
Подул ветер и кусты зашевелились. Неудивительно. Ветка задела Ингу за куртку. В ужасе отшатнувшись, девушка поскользнулась и упала прямо в заросли. Переведя дыхание и открыв глаза, она замерла от ужаса: кусты смотрели на неё. Смотрели многочисленными глазами на своих чёрных корявых ветках. Так похожие на человеческие: карие, серые, зелёные – они внимательно смотрели на девушку и будто спрашивали: ты к нам зачем?
«Может, они людьми питаются…» - обмерла Инга, не в силах подняться, пригвожденная к земле сотней глаз. «Меня съедят?..»
- Нет, всего лишь посмотрят. Но подняться не помогут, - раздалось за спиной.
Такой знакомый голос. Она ведь уже его почти не пугалась в училище, а тут… Даже не стыдно, просто страшно. Хотелось провалиться сквозь землю. Воображение рисовало топор в руках Шталя и хищный оскал на лице… «Зарубит и съест…» - решил разум.
А сердце билось, билось в сетях страха отчаянной рыбкой.
Мужчина протянул руку в перчатке и помог встать. Всего лишь. И топора не было. И хищного оскала. Лишь усталость и чуть виноватая улыбка.
- Напугали они вас? – кивнул он на глазастые кусты, всё таращивщиеся на Ингу.
Она послушно кивнула, кусая губы и моля, чтобы он не спросил, чего она вообще тут забыла. На самом деле в правах Шталя было зажарить и съесть девушку. Но он лишь помог встать и проводил до калитки.
- Думаю, вы недалеко живёте. Простите, проводить не предлагаю, - он замер в дверях своего дома.
Снег падал белоснежными хлопьями, украшая чёрные волосы будто звёздами.  Длинные тени домов теснили розовый свет фонарей. Казалось, что Шаль вот-вот растает в воздухе. Исчезнет. Но он был. Стоял на пороге, будто не ожидая ответа и почти зашёл в дом, но… У него были ещё слова для Инги:
- Так вы не передумали учиться? Не устали? Тяжело наверно. Зачем это вам?
Девушка опустила глаза: да, устала. Но… Шталь вошёл в дом, оставив её одну на один с мыслями. Идти твёрдо дальше? И будто не было кошмарных видений. Или правды? Кошмаром теперь стал вопрос «Зачем это вам?». Голос Шталя звучал в ушах, гнал прочь. Прочь от себя. Инга покачала головой и побежала.
Как скучно всё знать наперёд. Так хочется ошибиться.

Тишина... Тишина поддиванья. Больше ничего нет.
Ни строчки.
Лишь Сурганова всю ночь напролёт в плеере.