1. Имя/Фамилия/Прозвище
Звать нашего героя(уж простите, называть его буду так), Шейн. Служит сие слово ему ровно как именем, так и фамилией. Отец его был не великим фантазёром, так что назвал единственного сына в честь себя. Бывает и хуже.
Прозвища как такового у парня нет - за него вполне сходит его короткое имя.
2. Пол/Возраст/Ориентация
Кормилец, защитник и добытчик - конечно же наш герой - парень. То бишь, мужского полу.
От первой его зимы до сегодняшних дней прошло вот уж как 19 лет, и за всё это время в мужеложестве замечен не был - так видать, девки ему всё же краше. (Гетеро)
3. Раса/Общественный статус
Человек он обычный, как и все штайнцы - ничем не приметный, ежели не "копнуть".
Фермер, сын фермера, друг горшечника, сына горшечника. Так уж повелось.
4. Внешность персонажа
После родов мать подумывала называть его Квалом, али Старком - но муж отговорил, к тому времени твёрдо решив назвать первенца своим именем. На его счастье - родился мальчик.
Так что, из имен, так и не данных, можно понять - роды были не из лёгких, но мальчуган родился крепенький, и отец нарадоваться не мог - вырастет помощник.
Помощник вырос, да только ни ростом, ни в плечах не вышел - даже соседа-горшечника сын и тот повыше был и покрупнее.
А стройный, светловолосый Шейн, гордость матери и досада отца, едва доставал Хельмуту Хоффману, тому самому сыну горшечника Виктора, до плеча. Сто семьдесят сантиметров и шестьдесят килограмм - ежели по-нонешнему.
Невозмутимый, чуточку усталый и отсутствующий взгляд серо-голубых глаз, длинные волосы, по родскому обычаю заплетённые в косу, али повязанные в "хвост", медлительные, ленивые движения - всё это придавало парню какую-то отрешённость, "нездешнесть". Знакомые говорили, что она у него от отца - и мало кто понимал, ведь Шейн Арбайт-старший был высоким темноволосым мужчиной с резкими, энергичными движениями, ведь и мало кто помнил ужо, что нездешний Арбайт-то, с иных миров, да по ним тоскующий. Окромя же сына такого да тоски временами накатывающей, гложущей да мучающей, ничто не казало в нём иномирца. Разве что волосы, как и сына научил, заплетал в косу - хотел сохранить хоть что-то из воспоминаний о столь далёком доме. Видать, сынишка отцовы россказни слушал, да об мирах иных, светлых да чистых, неведомых, мечтал.
Да вот ещё якая оказия приключилась - шестнадцати лет отроду, пошли наши возмужалые парнишки - фермеров сын, да горшечников сын - в лес погулять, приключений поискать, да от работы да забот, извиняюсь, что говорится - "слинять".
Так и догулялися, добродилися - на гхолла наткнулися, ну хоть живыми вернулися. Только у каждого памятка о той "прогулке" осталась - у Виктора Хельмута - мизинец на левой руке, а точнее, отсутствие мизинца, а у Шейна - глаз левый, тоже в лесу оставленный, да шрам на пол-лица.
Ежели вы где-то проведали, услыхали от кого пустобрешного - так не верьте тому, что кажду лунную ночь, оборачивается наш мальчуган щупленький, зверем лютым да бешеным - аки человек ходящим, росту двухметрового, волосатым да зубатым, с рылом свинским да характером таким же. Не верьте - брешут, напраслину возводят, ибо як же могёт парень щупленький, отродясь тяжелей хворостины ничого не споднимавший, сараюшку отцовскую выломать, разбросать-раскидать, як он может соседа пьяного, горшечника с брюхом шире задницы, обхватить, да поднять, да бросити, кости все заломав попутно тому.
Брешут люди, что брешут - не ведают. Видно зависть их гложет глупая, а пошто завидовать? То незнамо мне.
5. Характер персонажа
Спокойный и меланхоличный парень просто терпеть не может шумные компании - на его счастье, в Хеллерштайне таких не водится, но ему и трое - уже толпа. Говорить не любит, и не стремится, он всё больше сидит - да слушает, да глазёнками в стороны зыркает. А когда вдруг за чем понадобится - всё припомнит - что было, что не было, что сломал кто, и что кто выбрехал.
К жизни он равнодушно относится - говорит, "Дорожить", мол, "ей пошто? Всё одно либо в лапы графские, либо нежити на пропитание". Только ежели кто и кручинится, ходит нос свой повесив горестно, Шейну это всё как козе дрова - есть - и есть оно, пущай будется.
Интересны ему вещи всякие, вещи разные да забавные - то ли дудку попросит у путника - он-то знает, что путник останется, а забрать уже постесняется, то ли книгу какую священника, да попросит - смотреть картиночки.
Ходит медленно, мыслит медленно, живота не щадит за забавою - то на гору полезет с дружком своим, то с горы той с дружком этим катится, с этим Хельмутом - лишь беда одна, коли он куда - так и Шейн туда.
Молвят люди - да знать ли, верить ль им, что не жарит он мяса, ежели, таковое на стол к ним явится, говорят, с отцом, да на пару они кровоточащее сидят, трескают. Говорят, что ночами бегает - а к кому, куда - то неведомо.
Как-то раз, говорят, что слышали, как они, да на пару с Виктором собиралися в замок графский лезть - "навести там нехилого шухеру", да хвала Отцу, услыхал муж мимо прохожий, надавал им двоим по седалищу, клятву взял - о таком не думывать, и забыть на гору даже поглядывать. Только кто им приказ, безбашенным, всё лелеют, небось, надежду-то...
Шейн особых пристрастий не выдаёт - всё ему, бесстыднику поровну, что сосед помрёт - так что лист упадёт, человеской жизни не меряет. И жену себе не нашёл ещё - знать, о завтрашнем дне не думает, на дуде своей, знай, поигрывает, да с приятелем брагу хлещет он.
6. Биография
Шейн Копало родился на севере, он в семье один был чернявенький - отродясь не бывало в тех краях, чтобы тёмный весь, да такой шустренький. Все кивали на мать - "неверная", а отец не верил, отмахивался, говорил что его сын - видно же, по характеру да по выкрикам.
Но настали года тяжёлые, мать хворать начала, да и померла, а отец, того горя не выдержав, спился, всех пятерых оставивши, неприкаянных, сиротинками.
Ну да ежели правду молвить тут, было Шейну уже за двадцать лет, и свою семью заводить хотел, старшим - вовсе уже не молодо, свои семьи, свои детишечки.
Но пришла из-за гор беда лютая - людей тысячи, все желтомордые, усы длинные, как змеи болтаются, да конца-края им, тварям, не видано.
Собрался совет - да решили все, сподымать что есть - да на запад идти, всей деревней, гуртом всем выходить, да искать ближе к морю местечко.
Не успели дойти до тех краёв - как нагнали их гады скакучие - всех в полон забрали, только Шейн один, схоронился, не живу прикинувшись.
Догонять хотел - да одумался, и пошёл тогда, прочь от солнышка, за зелёну гряду уходящего.
Шёл он по лесу, да немало шёл, дней-ночей пролетело немеряно, отощал, ослаб, да свалился в овраг - а очнулся уже незнамо где...
Тут осел, оживился, одумался, да остался, живёт, семью завёл, сына вон, родил, славного - говорит, не в него, а в деда весь, и при этом неясно хмурится.
Кхм. Извиняюсь за подобный стиль изложения, навеяло, хотелось создать атмосферу... какую-то. Надо будет - исправлю на нормальное.
А теперь поговорим о том самом Шейне, что родился здесь, здесь живёт, и помрёт, походу, тоже здесь.
Не оправдав надежд отца, вышел он не помощником, а лентяем-разгильдяем да баловнем. Вместо того, чтобы огород пахать - убегал с дружком в лес, и там играл...
Но когда парню стукнуло восемь лет, то забот у него прибавилось. Отец говорит - это у него от деда, правда дед-то рычал, а не похрюкивал, но силёнок было, вроде бы, столько же.
Сам отец был нормальным человеком - "без придури", как он сам говорил - будучи не местным, никаких особых способностей у него не было, окромя неславянской внешности, да уж очень славянского гонору. А вот сыну его повезло меньше - он от деда получил "подарочек" - по началу при страхе, а потом и при желании, оборачиваться полузверем-получеловеком - кабаном этаким немаленьким.
Откуда в нём бралось столько мяса, столько шерсти и столько ярости. Абсолютно неконтролируемой злобы, жестокости и кровожадности. Видно, это с холмов повеяло...
Так или иначе - а жить с этим приходилось. Вот и учился - сначала не выпускать зверюгу, а потом - выпускать по команде, да причём только своей - благо друг-горшечник был местный уже в незнамо каком поколении, и если что и умел - так это другим в мозги залезать, да командовать. Вот и приноровился Шейн, зверю вроде бы цепь надел - только удержишь ли эту махину на цепи.
В шестнадцать лет, поверив россказням Виктора, пошёл с ним в лес - искать некие "порталы в лучшие миры". Нашли гхолла, потеряли по частичке тела - обернуться зверем Шейн боялся - как бы друга в пылу не задавить, вот и отбивались чем могли - сухими ветками да голыми руками.
В семнадцать - случилась беда. Умерла мать - не болея, тихо, просто ночью легла - а утром уже хладная.
Шейн-старший о судьбе своего отца помнил, и потому вместо того, чтобы горевать днями напролёт, с головой ушёл в работу. Чуть ли не в прямом смысле - таская за собой плуг по полю, наклонялся так, что почти носом пахал.
А недавно случилась беда пострашнее - как ни трудился сын, не помогал отцу, да сломила его жизнь нелёгкая, две недели лежал, промучился - а потом встал на ноги - и только то. Встал, с улыбкой сказал сыну подать ему рубаху - работать пойдут, а через миг бездыханный свалился на пол. И уже не поднялся.
Так что теперь Шейн-младший, а, впрочем-то и единственный, остался наедине с самим собой и бреднями соседа - Хельмута, которые его, впрочем, занимали немеряно, но теперь уж никак не до них - боронить, сеять, вспалывать...
А на нервной почве и зверь в нём ворочаться начал. Проявилось пока что лишь в том, что при прежних пропорциях, проявились нечеловеческие сила и реакция. Хорошо хоть, соседи пускай и шептались - оборотень, а внезапную силу, тщательно скрываемую доселе ото всех, свалили на ежедневные многочасовые "занятия".
Теперь не приходилось ночью бегать в лес, чтобы валить деревья, носиться и раскапывать землю руками, а потом выпускать зверя ненадолго, после чего, втыкать деревья обратно, зарывать всё, что разрыл, и изредка приносить с собой либо какую тощую живность, либо обновки неудачливых иномирцев, именно в этот момент решивших попасть сюда.
7. Способности
Анимализм - неполное оборотничество, стадия "вервольфа", зверь - кабан.
В полузверином облике - ментальный блок.
8. Оружие/амулеты и талисманы
Дудка-жалейка - любимый и единственный музыкальный инструмент, большую часть времени выдающий тоскливые, протяжные ноты. Было бы настроение другое - может, по праздникам бы и что весёлое играл, а так - все думают, что других звуков, кроме тех, от которых жить не хочется, эта "дуделка" издавать и не может.
Никаким оружием не владеет, читать не умеет.
9. Пробный пост
Шейн огляделся, убеждаясь что никого рядом нет. Все уже привыкли к тому что он внезапно из дохляка превратился в силача, которому не каждый решался при встрече жать руку, но привычки никогда не исчезают сразу...
Так что, оглядевшись, он забросил мешок с яблоками поближе к сарайчику - метров за пятнадцать от себя. Пока мешок летел, успел сообразить, что ежели мешок в стену ударит - не будет яблок, будет пюре с яблочными косточками, и несколько литров сока, но догонять не стал, хотя и знал, что успеет. Вместо этого, проводив мешок взглядом, уселся под яблоней.
Ффуф... Устать-то устал, но не телом, а разумом... До чего всё-таки нудно, одно яблоко, второе яблоко, третье...
Покачав головой, устало вздохнул.
Хорошо хоть, когда никто не смотрит, можно...
- Ше-ейн! Ше-е-ейн!
Парень лениво обернулся, ожидая увидеть радостную краснощёкую рожу друга, и не ошибся. Питер Хельмут Хоффман перелез через оградку, хотя можно было спокойно пройти двумя метрами левее, и побежал к сидящему под деревом приятелю.
- Слушай, я сейчас такое узнал, та-ако-о-ое!
Твою ж мать, Господи, прости меня грешного за слова сии неправедные, за плоть мою неверную, да за душу нечистую, твою ж, перекопать тебя, мать, Хельмут Хоффман!
- Ну что там ещё ты отрыл? Что за Мелким Озером есть небольшая пещера? На прошлой неделе лазили - нету там больше никакой пещеры. И единственного бобра в наших краях тоже больше нет.
Горшечник поник, сел рядышком, а Шейн продолжал перечислять, глядя в небо:
- Дупло в старой ели. Проверили не знаю сколько этих чёртовых, прости меня, Господи за... чёртовых колючих постоянно зелёных колод - ни одного дупла. Да и не может там быть дупла, размером с весь замок графский, да две сараюшки в придачу...
Хоффман лениво почесал ногу, дожидаясь, пока друг закончит перечислять последние их проделки.
- ... третьим домом слева - нету никакой потайной двери в стене. Четвёртый камень с трижды по пять раз восемнадцатом ряду мостовой - никакого тайника под всеми камнями, что смогли выколупать, и пара затрещин от этих... За то что портим вид, дорогу и настроение "умным людям"!
Питер тяжко вздохнул, подобрал ноги, упёрся подбородком в колени.
Через пару минут Шейн управился с перечислением того, что они натворили за прошедшую неделю, и теперь тяжело дышал, переводя дух.
- Ты всё? А теперь слушай - есть в лесу одно местечко...
Шейн зажмурился, и схватился за голову руками.
- Да давай ты уже сразу говори, где, сходим, очередной раз убедишься, что и там ничего нет, и что все эти россказни - чушь полнейшая, и, может, угомонишься, наконец!
Хоффман с обиженным видом поднялся, отряхнул зад.
- Сегодня, в восемь, за моим домом.
Глядя вслед другу, обиженно шагающему с засунутыми в карманы руками, Шейн думал:
Вот ведь... Двадцать лет лбу, а до сих пор ребёнок... Хотя что там - сам два месяца тому был им же...
Фермер загрустил, и не расслышал, что кричал ему Питер.
- Что-о? Не слышно ж нихрена!
- Я говорю, бобра этого, мы на пару съели, так что ты тоже виноват! - донеслось от дверей соседнего дома.
Рассмеявшись, Шейн поднялся и поплёлся к мешкам с яблоками. Их ещё предстояло перенести в дом, там перебрать - какие на сидр, а какие и так есть можно, а потом ночью переться с этим оболтусом в лес.
...
10. Связь с вами
ICQ: 390045784
11. Ваш статус
Frisches Schweinefleisch ist verrückt
12. Ключ
Принят